...Человека...
Сарбель отшатнулся, как будто теперь Аббас его ударил.
...Человека...
Широко раскрытые глаза, чуть подрагивающие губы, маска - этот вечный грим, словно стекает вниз по бледной коже.
...Человека...
Глубокий судорожный вздох - словно глоток желанного воздуха утопающим.
- Потому что я не знаю, каково это - быть человеком, - глухой, страшный шёпот. – Этому меня не учили.
Принца буквально трясло. Он не знал, что ответить. И понял неожиданно - эта битва окажется самой тяжёлой за всю его жизнь. И её ему не выиграть. Назад, быстрей сделать шаг назад, пока разговор не принял совсем уж угрожающий народ.
- Ты прав, тебе пора, - скороговоркой пробормотал турок, отводя глаза в сторону, сменяя, быстрее сменяя тему.

Отредактировано Sarbel Shenol ibn Murad (2007-10-21 00:09:02)

Если бы не растерянность и шок - вряд ли Сарбель позволил обращаться с собой так. Но принц был в полнейшем смятении и просто подошёл к грани, когда невозможно трезво оценивать реальность.
- Мне никогда не говорили, что я человек, - в отличие от Аббаса, турок пытался вырваться, всё ещё пряча глаза, словно боясь того, что произойдёт, если его взгляд пересечётся со взором пирата. - И я не хочу быть человеком. У людей есть слабости. У меня их нет.
И ты, Аббас, прямое тому подтверждение
- Это не мишура, это я, - не желал признаваться принц. - Не хочу, не могу, не буду... я не человек. И я ничего не боюсь.
Нет боюсь. Боюсь быть человеком. Боюсь полюбить и довериться... слабость, всё это слабость
- Отпусти, - наконец, глухо взвыл Аспид.
Я так больше не могу и просто с ума сойду
Ледяная корка, столь тщательно создаваемая Сарбелем, трещала. Мельчайшие кусочки холода словно разлетались по сторонам, раня обожённую временем душу принца. Было больно, очень больно. Хотелось бросить всё, исчезнуть, раствориться во тьме, умереть.

Потирая тонкие хрупкие запястья, где на коже появились красные следы от пальцев Аббаса, Сарбель размышлял. Размышлял над всем тем, что только что услышал. Стыдно и страшно признаться самому себе в своём страхе. И уж совсем неприятно, если чужой человек увидел твой страх первым, прежде чем ты разгадал себя. Сейчас принцу казалось, что с него заживо содрали кожу, облили холодной водой и после положили на раскалённые угли. Но вся эта боль была ничем, по сравнению с тем, что сейчас творилось в душе турка.
Последние слова Аббаса заставили Сарбеля вздрогнуть и таки посмотреть на него.
Ты уйдёшь? Оставишь меня здесь?! Я буду вынужден вновь терпеть в душе разбуженных мной самим демонов... я не выдержу
- Я не знаю, чего хочу, - процедил Аспид. - Уходи.
А глаза молили: не хочу, останься, разве ты не видишь, как мне тяжело?
И сейчас турок был готов на любое безумство. Когда-то он уже был в подобном состоянии... и закончилось всё ужасной трагедией. Не хотелось вспоминать. Воспоминания - новые витки боли.

- Ты обязан уйти, иначе случится нечто ужасное, - выдохнул Сарбель, проследив за Аббасом, но сам он, однако, с места не сдвинулся, стоя всё так же напряжённо, словно греческая статуя, вылепленная искусным скульптором. - Я чувствую, я знаю.
Чинари не ушёл. Начался новый этап игры. Игры, которая стала намного опасней, чем сама чёртова жизнь. Турок уже ненавидел себя за то, что начал этот разговор, за то, что влез в душу Аббаса, за то, что позволил ему сделать то же самое... ненавидел себя за свою слабость.
Но ведь не всё ещё потеряно, да?
Откровения пирата стали чем-то новым для Сарбеля. Он не ожидал - правда не ожидал ничего подобного. Признание в своём страхе. Но сам принц не мог признаться в том же самом. Возможно, это был обычный эгоизм, очень схожий с детским, когда ты не в силах признаться кому-то в слабости.
Большой ребёнок со взрослыми глазами и проклятой жизнью... мёртвый ребёнок
- Ты сможешь, - криво усмехнулся Аспид. - Найди себе милого, застенчивого юношу с восторженными глазами, который будет любить тебя всем сердцем и никогда не предаст, которого ты не будешь бояться. Найди его и люби. Равных тебе по силам старайся обходить. В противном случае - прощайся с покоем в душе и жизни.
Зачем я всё это говорю?

- Возможно, ты прав, - спокойно произнёс Сарбель, - Однако большинство людей находят подобный идеал и стремятся беречь его как маленький костерок, что пытается задуть сильный ветер. И эти люди счастливы. Они не теряют себя в вечном поиске. Ведь этот поиск не под силу каждому.
Надоело. Всё надоело. Хватит спорить – видно, что к одному решению и согласию они не придут. Как уже отметил принц – они слишком разные. Один свободен, другой в вечном плену. И каждому нравится его положение.
- А будет, если ты не найдёшь человека, равного тебе во всём? – прищурился турок. – Что если все будут намного слабее тебя… они не смогут тебя понять и будут стремиться нанести быстрый и чёткий удар в спину? Что тогда? Ты потеряешь свой смысл жизни? Так не лучше ли отказаться от поисков, чтобы зря не истощать себя? Не лучше ли остановить свой выбор всё на том же домашнем питомце. А когда она зачахнет как цветок, оплакать его и найти нового? Нет вечной любви… самой любви нет и не было никогда.

- Всё в жизни бывает. Мне казалось, что мы уже успели в этом убедиться, - лукаво улыбнулся Сарбель. - Вопрос в том - сумеешь ли заметить что-то необычное или предпочтёшь пройти мимо, делая свою жизнь всё такой же размеренной и скучной.
Принц уже пришёл в себя. Обычная напускная холодность вернулась назад, однако вместе с ней появилась изрядная толика иронии, кою так любил турок. Но подобное состояние вполне устраивало его. Всё лучше, чем смятение диких чувств и полнейшее непонимание своих действий.
- Пусть будет поиск, - благосклонно согласился Сарбель.
Всё, теперь спор закончен, и последнее слово осталось за Аспидом. Впрочем, как и всегда.
А после последовал поцелуй. Турок не сопротивлялся, предпочитая изображать холодную бездушную греческую статую. Спокойствие выше всего, выше всех земных волнений. Спокойствие - великое благо, которое даётся не каждому. И Сарбель собирался вернуться к привычному образу жизни. Но сейчас осталось одно дело, только одно. Нужно исправить всё, пока не сломал жизнь этому необыкновенному пирату.
- В таком случае, я не хочу взрослеть, - мурлыкнув, принц шагнул вперёд, обнимая Аббаса и прижимая его к себе. - Никогда.
Вновь загадочный и притягательный. Однако теперь открытый для чувств. Если раньше Аспид не понимал и не принимал их, то теперь был готов освоить эту непонятную для него сторону жизни.

Зевс Всемогущий, мы одного возраста, а кажется, что рядом с собой я вижу ребёнка! Это так необычно и... да, притягательно, - мысли плавно текли в совсем не том направлении, на которое рассчитывал Сарбель.
И эти жалкие возражения... ах, какая глупость! Пожалуй, стоит на этот раз взять роль главенствующую. А то получится нечестно.
- Ты, кажется, забыл, что я принц, - фыркнул турок, - А значит, я волен в своих желаниях и могу легко изменить условия договора. Но если ты так желаешь... - в голосе скользнуло наигранное разочарование, - ...я не буду настаивать. Да, наверное, я был не прав. Иди, тебе пора, - уверенный в свой абсолютной победе, Аспид отступил назад, иронично улыбаясь.
Если он правильно понял характер Аббаса, то тот так просто не отступит. По крайней мере, Сарбель очень на это надеялся. Стоило вот так немного подёргать за нужные ниточки, чтобы заставить другого человека принять нужно ему решение. Как это чудесно - чувствовать себя в своей стихии, принимая роль доброго кукловода, которого обожают его куклы.
Ведь я знаю, чего ты хочешь... и ты знаешь...

Не уходи...
О, если Аббаса знал, как же Сарбель хотел остаться! Если бы он знал, что творится в разрушенной душе принца! Если бы он знал, какие силы борются сейчас внутри этой души! Долг и глубокое чувство своеволия, желания найти выход из этого заколдованного круга и хоть раз в жизни поступить так, как требует сердце.
- Я не могу, - так же тихо проговорил турок, внимательно глядя в глаза Аббаса. - Мой долг зовёт меня и требует, чтобы я положил жизнь свою на благо Османской империи. Связываясь со мной, ты можешь забыть о своей жизни. Я не хочу тебя обманывать и скажу честно - никогда я не смогу быть рядом с тобой. Быть может день, два, месяц... но потом я вновь уйду, чтобы служить тем, кому обязан. И не факт, что я однажды вновь вернусь к тебе.
Зачем он начал этот разговор? Вот так ворвался в жизни пирата, начиная разрушать всё созданное им. Да кто он такой, какое он право имеет поступать так с Аббасом?
Впервые в жизни принц почувствовал стыд и сожаление.
- Я не позволю тебе любить тень. Взойдёт солнце и тень погибнет. И ты вместе с ней. если я буду повинен в твоих несчастьях и страданьях, то никогда не прощу себе этого.
И снова тихий шёпот, словно Аспид боялся спугнуть гнетущую тишину.
- Я не хорош. Я мёртв - ты уже слышал это. Просто забудь.

Грустно улыбнувшись, принц дотронулся кончиками ледяных пальцев до щеки Аббаса и тихонько провёл по ней, словно успокаивая.
- Я не имею права, - в голосе была слышна твёрдость и... какая-то обречённость?! - Считай, что это моя цель в жизни - служить другим. Ты ведь знаешь, если человек родился у рабыни - быть ему рабом, если у купца - быть в будущем торговцем, если аристократом - быть знатным. А я был рождён будущим султаном, однако вскоре стал убийцей. И пленником своих демонов. Ты ведь меня совсем не знаешь, и судить обо мне не можешь.
Было тяжело говорить так сурово и безразлично, когда внутри всё разрывается на части. Теперь Аспид точно знал, что если следовать собственным прихотям - ничего хорошего не получится. Вот он пришёл сюда просить за Азраила... и что получилось? Столкнулись две странные жизни. Одна сломанная, а вторая на этой тонкой грани. Теперь Сарбель не знал, как всё исправить. Хотя сам заварил эту кашу, теперь вот самому придётся расхлёбывать.
- Прости меня.

...Я вижу человека...
Эйфория в душе и теле. Радость оттого, что ты нашёл нужного тебе человека. Желание свернуть горы и стать сильнее всех на этом свете.
...Ты - раб!..
Глухие удары сердца. Один... два... три... четыре...
Почему люди не летают как птицы? Хотя как можно летать, если крылья срезаны, и горячая кровь ручьями льётся по ледяной коже?
- Тебе пора, - неожиданно резко произнёс Сарбель, заканчивая разговор. И ощущения возникло - словно сам себе подписал договор о смерти. Сделка с дьяволом. Твоя душа в огне, в Тартаре на вечных муках с бессмертными титанами.
- Скажи своим слугам, что я гость... и иди.
Казалось, что из лёгких исчез внезапно весь воздух. Тонкие острые коготки разрывали их на мельчайшие кусочки. Сарбель умел терпеть боль. Любую. Пусть даже ту, какой никогда в жизни ещё не ощущал.
Слёзы - это слабость. Я не слаб. Я не человек. Только тень... только тень...

Прощай...
Одни Мойры знали, чего стоило Сарбелю произнести это про себя. Всё равно, что больному отказаться от дорогого лекарства, жертвуя благополучием родственником. Вся жизнь принца состояла из подобных жертв. Он привык. И сейчас смирится. Наверное. Он должен смириться, должен забыть! Сейчас Аббас его ненавидит, наверняка жалеет об их встрече. Но потом всё будет хорошо.
Время лечит любые, даже самые жестокие раны
И Аспид не сдвинулся с места, наступив на горло своим желаниям. Вся поза его представляла статую скорби. Лёд в глазах, бледное-бледное лицо, плотно сжатые губы, желваки на высоких скулах. Больше всего сейчас турку хотелось вновь обнять пирата, поцеловать, шепнуть на ухо что-то важное, никогда не отпускать и забыть о своём чёртовом долге, который всё портит.
- Я подожду здесь, - как Сарбель не старался, голос его дрогнул.

Какой же ты всё-таки дурак, Аббас. Да и я вместе с тобой
Всё, теперь больше ничего не вернуть. Сарбель покосился на пирата. Что делать? Совершенно по-глупому зарыдать, броситься ему на шею и клясться в вечной любви и верности? Нет, принц не такой. Почему-то казалось, что именно после такого поступка Аббас оттолкнёт его, поняв, что и эта синяя птица - не то, что ему надо. А ведь принц боялся именно разочарования. Да и сам Аспид не таков, чтобы вести себя словно истеричная девица, голова которой переполнена всякой романтической чепухой.
Подойдя к окну, турок выглянул в сад. На улице было тепло, солнце так ласково, так хорошо грело. День обещал быть прекрасным. А здесь, в этом доме, в этом зале творится нечто ужасное. Два человека встретились, чтобы вновь разойтись. Жалящие раны остались в сердце каждого. Скоро они станут врагами, потому что исправлять что-либо уже слишком поздно.
Великая и Мудрая Афина, клянусь тебе, что скоро, очень скоро вернусь обратно домой... уеду на Родос и проживу остаток жизни там... больше мне ничего не надо...
Весёлый щебет птиц, голоса слуг и горожан. Никому нет дела до пирата и принца.
Прости меня, Златая Афродита, за то, что не чту и не принимаю твои дары... ведь именно ты послала ко мне своего быстрокрылого сына и его стрела пронзила моё сердце... теперь оно тает, оставаясь водой и кровью

И снова резкий крик, который так похож на быстрый удар дамасского кинжала. Сарбель сжал руки в кулаки и прижал их к груди. Он, наконец, понял, что натворил. А ведь совсем недавно давал себе зарок не лезть в чужую жизнь. И вот нарушил, разрушив всё то, что создал в своей душе Аббас.
Было больно, очень больно. Быть может даже намного больнее, чем самому пирату. Принц не знал, да и не хотел думать об этом.
…Христофору…
Выдуманная фамилия, которой так часто пользовался аспид, напомнила о том, кто он есть, напомнила о его настоящей жизни. И о том, что он только что сделал.
Почему всё так сложно? Что за нить судьбы дали мне великие Мойры?
Развернувшись, Сарбель направился к выходу. Застыв у порога, турок опёрся на косяк, смотря вслед Аббасу и не обращая никакого внимания на слуг. Судя по их несчастному виду, пират не часто был в таком ужасном настроении.
А виноват в этом я, только я сам
Что-то сломалось внутри. Лишь усилием воли принц заставил себя стоять прямо, с отрешённым выражением лица… только стоять, а не упасть на колени и, схватившись за волосы, рыдать от бессилия и ненависти к себе.
Каким-то безжизненным взором Сарбель обвёл собравшихся слуг. Вид у Аспида больше походил на безумца, чем на особу королевских кровей. Казалось, он не вполне понимает, где и зачем он находится.
Какой же я подонок
Перед глазами возникло лицо матери. Благосклонный кивок, ледяная змеиная улыбка и спокойный голос: «Молодец, сын мой. Ты победил человеческую натуру и приблизился к богам. Боги ничего не чувствуют, поэтому они сильны. Забудь про дары Афродиты – они никчемушны и глупы, ты будешь таким как Гадес, следуя культу Великой Матери Гекаты. Очень хорошо, Сарбель».
И захотелось убить эту мерзкую женщину, которую все считали греческой колдуньей. Попробовать запретный плод… ведь теперь он нашёл человека, которого искал столько лет… нашёл, уже будучи мёртвым… утратив смысл жизни.

Сарбель пребывал в глубоких раздумьях, но реакция не подвела его: едва Фарух кинул одежду, как она тут же была поймана принцем. К тому же откровенная неприязнь во взгляде телохранителя не ускользнула от турка. Да, впрочем, плевать он хотел на неё. Он устал, очень устал.
Думайте что хотите
Вернувшись в зал, принц быстро оделся, не желая более оставаться практически обнажённым. Хватит, нагулялся уже. Так не хотелось выходить отсюда, но всё же пришлось.
- Куда теперь? - поинтересовался Аспид, вновь появляясь в коридоре.
Раз уж он гость, то и будет вести себя как положено особе из рода великого османского султана. Обращать своё драгоценное внимание на каких-то там слуг Сарбель не собирался, как и тратить этим свои нервы. Но в глубине души турок понимал, что не прав, что сейчас он должен был просто развернуться и уйти, разорвав, таким образом, договор. А там уж самому думать, как спасти Азраила. Но раз уж увяз в этом деле, как муха в меду, то придётся идти до конца.
Хочу остаться один