Керамика <<люстровая>>
В области керамики центрами производства являются города Рей, Кашан, Саве.
Там впервые появилась надглазурная люстровая роспись.
Лучшие произведения люстровой керамики далеки от какой-либо имитации драгоценных металлов (золота, серебра), они прекрасно сочетают в себе особенности, навеянные металлическим производством, - технику рисунка резервом (от латинского reservare (сберегать, сохранять) - способ украшения, при котором часть поверхности керамического изделия остается неокрашенной), густое орнаментальное заполнение фона, некоторые приемы композиции, близкие еще к сасанидским традициям.
Одной из самых существенных особенностей персидской керамики является ее ярко выраженная изобразительность. Блюда и чаши, кувшины и вазы, бокалы для вина, небольшие графины отлича­ются простотой очертаний; в основном господствуют ясные объемы, округлые линии.
Золотисто-желтые и коричневые тона люстра, полны легкой радужности, как бы светятся из-под глазури цвета слоновой кости. Поверхность сосудов покрыта росписями, изображающими сцены придвор­ной жизни, эпизоды из эпоса «Шах-наме», фольклорные образы, всадников, музы­кантов, фантастических и реальных животных, звериный гон. Характерное для средневековых восточных мастеров стремление к декоративному заполнению любой плоскости сказывается в том, что в росписи не остается ни одного места сво­бодным: одежды персонажей и даже деревья и тела зверей густо орнаментиро­ваны. Вместе с тем росписи словно обегают мягко круглящиеся простые и пла­стичные формы иранской средневековой посуды.
Декоративное убранство образует четкую систему, подчеркивающую главные,  архитектурные членения изделия. Фигурные сюжеты на кувшинах обычно располагаются горизонтальными полосами вокруг тулова, на блюдах - кон­центрическими кругами вокруг центрального изображения. Стремление к уравнове­шенности и симметрии проявляется в ритмическом повторении основного мотива в различных сочетаниях и комбинациях. Вместе с тем в люстровой керамике есть и сюжетные композиции более «картинного» характера, которые рассчитаны на одну вполне определенную точку зрения.
В люстровой керамике лунноликие персонажи с непомерно боль­шими головами, в узорчатых мешковатых одеждах но отличаются разнообразием и живостью поз и жестов. Их округлые лица лишены всякого выражения, вопло­щая определенный, канонизированный тип красоты: длинные миндалевидные глаза, тонкие дуги бровей, сходящихся к переносице, крошечный рот. Значительно большей свободой отличаются изображения животных. Пропорции зверей часто далеки от реальных, очертания их фигур подобны узору, тела орнаментированы. И вместе с тем мастерам удалось с большой непосредственностью передать веками складывающиеся народные, фольклорные представления о повадках того или иного Зверя и птицы.
Не менее распространён и другой стиль - люстровый рисунок наносится на поверхность сосудов не резервом, а мазком, что обусловливает более свободный, живописный характер росписей, обычно изображающих садовые мотивы и разнообразные цветы. Кра­сочный эффект люстровых изделий достигается уже не в пределах монохромной гаммы, а основывается на более разнообразных тонах, из которых особенно распространен  фиолетово-синий люстр с красноватым металличе­ским отливом. Иногда в люстровых росписях сочетаются золотисто-желтые и синие, желтые и фиолетово-красные тона.
Так же часта - роспись кобальтом, в которой преобладают китайские мотивы. Персидские мастера довольно искусно подражали китайской керамике, и их произведения ввозились в Европу под видом китайских.
Произ­водством этого типа керамики славились мастерские городов Кермана, Кашана и Йезда.

Керамика <<минаи>>
Изобразительность, столь присущая персидской керамике  12 -14 вв., нашла непосредственное и яркое выражение и в другом виде художественной росписи легкоплавкими эмалевыми красками - полихромной посуде «минаи». Техника этой надглазурной росписи состоит в нанесении быстрым мазком кисти прозрачных цветных эмалей на поверхность сосуда, затем подвергавшегося легкому обжигу. Сосуды типа «минаи» меньше люстровых, они более камерны, всегда тонкостенны и легки, их пропорции изысканнее. Персидские мастера, не знавшие секрета произ­водства фарфора, сумели создать из глины изделия удивительной тонкости и изя­щества.
Поверхность чаш, небольших блюд, прямостенных бокалов покрыта играющими радостными красками, изображениями маленьких, похожих на куколок человечков, то скачущих на конях, то играющих на музыкальных инструментах, то пьющих вино или просто беседующих друг с другом, разнообразных зверей и птиц, а иногда, хотя и очень редко, целыми связными повествованиями. В отличие от люстровой росписи в посуде «минаи» ярче выражены живописные тенденции декора. Орнаментальное заполнение фона здесь не играет существенной роли. Система росписи строится на основе красочных пятен, которые приобретают особую звучность благодаря тому, что многоцветные фигурные изображения помещены на гладком светлом фоне глазури, голубой, розовой, а чаще всего кремово-белой. В росписи участвуют почти все цвета спектра, но вместе с тем они не обладают равной интенсивностью; преобладают синие и охряно-желтые тона, в то время как красные потушены. В результате сочетания разных цветов образуется общий, единый по тону красочный аккорд, сильный и вместе с тем мягкий, многоцветный, но лишенный всякой пестроты. Одна из характерных осо­бенностей «минаи» - органичное сочетание яркости колорита и четкости линейного рисунка. Это достигается тем, что звучные красочные пятна на плоскости сосуда очерчены неплавкой черной краской - темным контуром, который назы­вают «мертвым краем».
Изображения отличаются свободой, динамикой, непринужденностью. Те же, что и в люстровой керамике, лунноликие персонажи с короткими округлыми телами, кажется, написаны стремительным и легким движением кисти.
В композиции росписей, покрывающих полихромную  посуду, проявляются различные тенденции, В одних преобладают ритмическое повторение одного ведущего мотива и строгая симметрия.
Высокоразвитое пластическое чувство обусловило появление в Персии сосудов в виде небольших скульптурных фигурок сокола, коня, верблюда и т. д. Иногда эти керамические изделия приобретали самостоятельное значение.

Ковры
Персия - один из самых крупных и древних центров ковроделия. Персидские ковры известны с 14 в. С этого времени образ «персидского ковра» стал наибо­лее своеобразным и ярким выражением самой декоративной специфики средневе­кового искусства Персидской Империи
Для производства ковров, представлявших собой настоящее чудо художествен­ного и технического мастерства, требовался тщательный и искусный труд большой группы людей в течение долгих месяцев. К созданию эскизов привлека­лись прославленные художники-миниатюристы. Шерсть, шелк, золото и серебря­ные нити, растительные красители применялись лучшего качества. Естественно, что такое ковровое производство могло быть осуществлено только в придворных царских мастерских, произведения которых и отличаются наибольшим совер­шенством.
Ковры Персии славятся удивительной красотой цвета. Специфика коврового производства разрешала более богатое, чем в других областях при­кладного искусства, применение разнообразных цветовых тонов, число которых доходило до двенадцати. Мастерам, создававшим ковры, удалось избежать пестроты, добиться удивительной гармонии цветов, сильных, ярких, насыщенных и в то же время мягких, ласкающих глаз изысканностью сочетаний. Это необычайно эффект­ное красочное впечатление возникает также благодаря ворсу, который не только придает плотность и массивность фактуре; но и сообщает поверхности особый бархатистый, нежный отлив. В основу колористического решения ковров положен принцип тонального единства, выделения главной, ведущей цветовой гаммы, подчиняющей себе все живописное многообразие путем тончайших ритмических повторов и взаимопроникающих оттенков. Образ каждого ковра индивидуален, обладает своим совершенно особым тональным звучанием, в некоторых коврах задача осложняется господством не одного, а двух ведущих тонов. Распре­деление цветовых пятен в узоре ковра отличается тонким равновесием, точной взаимосвязью самых мельчайших деталей. Этим: достигается глубокое живописное единство, причем красочное богатство выступает в нерасторжимой слитности с покрывающей ковер необычайно сложной и артистически изощренной системой линейного узора. Ковры покрыты тончай­шим и сложнейшим растительным орнаментом с гибкими, мягкими переплетающи­мися формами. Изысканные арабески то, обегают изображения цветов, челове­ческих фигур и животных, как бы вторя их очертаниям, то сплетаются с ними, то отступают к краям ковра, образуя там великолепное орнаментальное обрамле­ние. Однако подобное поражающее воображение многообразие приведено в строгую систему.
Композиция ковров представляет собой обычно широкое прямоугольное центральное поле, обрамленное полосой орнаментированного бордюра, образующего как бы четкую архитектоническую рамку. Распределение узора имеет то характер густой заполняющей всю поверхность поля сетки, то построено по принципу медальонного решения. В последнем случае центр ковра занимает крупный медальон, четвертая часть которого повторена в каждом углу среднего поля. В целом для ковров характерно симметричное построение композиции. Этот прин­цип симметрии прослеживается четко в основных частях, крупных членениях ковра, в то время как более мелкие элементы его узора, столь богатые и насы­щенные, кажутся полными свободного и непроизвольного движения. Однако и здесь при внимательном рассмотрении видна строгая, хотя и очень сложная система соподчинения и ритмической связи форм.
Применяемые краски играют не только декоративную роль, а заключают в себе определенное смысловое значение; так, часто земля обозна­чается красным цветом, реки - голубым или серебром. Цветы и звери иногда символизируют какие-либо понятия: кипарис - вечную жизнь, цветущее плодовое дерево - любовь и т. д. Вместе с тем здесь, так же как и в миниатюре, в гра­ницах этой изобразительной условности раскрыто большое жизненное содержание. Для средневековых мастеров прекрасный сад - это символ цветения, весны, как бы выявление всех животворных внутренних сил природы, состояние ее высшей красоты. Часто сады в узоре ковра населены живыми существами: на деревьях граната качаются обезьяны, в водоемах плавают утки и рыбы, порхают птицы, подстерегают добычу львы и гепарды, пасутся изящные газели. Сад служит и местом придворной охоты. Таким образом, между коврами «садовыми» и ков­рами «охотничьими», «звериными» нет резкой границы. Последние, однако, более динамичны, в них преобладает изображение борьбы, ожесточенных схваток, погони.