Арьян являл сейчас собой такую гремучую смесь противоречий и желаний, что Сахид откровенно блаженствовал, наслаждаясь не только телом, но и душой. Он так устал от заносчивых и капризных любовников, от угождающих наложников, от капризных наложниц, что иногда появлялись в его покоях. А Арьян был совсем иным, он словно дикий зверь, которого загнали в угол, но который даже в такой ситуации не сдаться и будет биться до конца, находя возможность если не убить, так хотя бы умереть с достоинством. И визирь дал ему эту возможность. открываясь, словно готовый пропустить удар и опуская занесенную руку ...
Руки Сахида впились в жаркое тело, бедра толкнулись навстречу чуткой руке, позволяя и пообщряя более открытые ласки, а потом под натиском Арьяна, визирь откинулся назад, почти ложась спиной на теплый мрамор, влажные от потоков воды после омовения, штаны облепили тело мужчины, демонстрируя возбуждение и желание, что все сильнее вызывало желание застонать. Сжав зубы, Сахид выгнулся, когда рука сомкнулась на его плоти, вызывая такое острое желание, что аж закружилась голова. Сахид не сдерживаясь больше, ответил на поцелуй, переплетая язык с танцующим в его рту языком Арьяна.
Парню понадобилось совсем немного времени, что бы так завести визиря, но ведь для этого нужна была умная голова ... додуматься воздействовать ароматными маслами ...

Такого еще визирь и правда не испытывал, он привык, что он него самого ждут действия, полагая, что при его высоком положении, Сахид всегда дожен быть сверху. Арьян своей стратью опревергал все эти предрассудки, лаская и сводя с ума этими ласками Сахида.
Рука парня казалось были повсюду, заставляя каждую клеточку тела сладко вздрагивать, отвечая на прикосновения трепетных, но таких настойчивых пальцев. Пьянящий аромат масла, что впитываясь в кожу, делало ее такой притягательно, что Сахид стал жадно целовать лицо, шею, плечи, парня пока тот не сжав Сахида сильными руками, переворачивая его и спускаясь, скользя по животу, вниз к изнывающей от желания плоти.
- Мммм..... я прощу тебе за твой язык многое ...
Простонал Сахид, когда Арьян обхватил губами член и начал ласкать головку языком. Опьяненный желанием и страстью, Сахид полностью отдался во власть сильных рук любовника, выгибаясь от изматывающих ласк. Скользкий от масла палец, вошел в тело мужчины, скользя все глубже и глубже, пока Сахид не дернулся, застонав от пронзившего тело приступа наслаждения и почти сразу покинул тело, чтобы через миг тело не взорвалось буквально от блаженства. Короткая боль подстенгула и без того уже доведенные до состояния открытых нервов, восприятие и ощущения, что бы в тот миг когда головка коснулась простаты, раствориться в океане удовольствия.
Арьян казался сейчас Сахиду диким зверем, что подмяв его под себя, терзает тело, разрывая его на части. Вот только зверь этот все никак не мог утолить голод, впиваясь в тело визиря снова и снова, заставляя того стонать в голос и чувствовать как тело наливается тяжестью, что огненной лавой медленно стекает по животу вниз, наливая собственный член кровью и заставляя буквально вибрировать от возбуждения. Рука то ли желая облегчить его муки, то ли еще больше усилить их сомкнулась на плоти, скользя по стволу и вторя порывистым, оглушающим, сводящим с ума движениям тела Арьяна, что все усиливал темп, врываясь в отвечающее взаимностью тело.

Звезды ... солнце ... мироздание ... вечность ... Если бы сейчас Сахид мог, он бы думал обо всем этом, но Арьян вытворял с ним такое, что мысли разбились вдребезги об этого любовника, разлетелись осколками и все, что мог сейчас Сахид, это чувствовать как стремительно лелит он в пропасть блаженства. Толчек ... еще один ... полувздох-полувсхлип ... и вот уже новый виток сладкой пытки ...
- Ааа.... Арь...яаааан .... мммм....
Сдерживать себя не было ни сил, ни возможности, ни главное желания. Сахид раскинулся на мраморном ложе как на жертвеннике и сполна отдал свою жертву, задыхаясь в последнем крике, изливаясь в рот Арьяну и все еще чувствуя как прикусывают зубы плоть, как ласкает язык головку, как плотно сжимают губы в жадном поцелуе член...
Когда стих крик, в голове билась только одна мысль: он мой ... навеки ...

Сахид постепенно приходил в себя, позволяя Арьяну, обыть его тело чуть прохладной водой, а после, лаская и нежа чуткими руками, втереть масла, что делали кожу такой бархатиской и мягкой. Визирь улыбался едва заметной улыбкой, скорее даже одними глазами, а на губах отражался только отствет этой улыбки. Приподнявшись и сев на мраморе, Сахид провел ладонью по щеке Арьяна и взглянув долгим пронзающим до самых глубин души, словно пытаясь там что-то найти, но все же не срывая покрывала с тайны души, отдавая дань уважения и позволяя молодщому человеку самому принять решение, спросил:
- Чего ты хочешь?
Голос выделил два слова ... ты ... и хочешь ... И не было в звуках даже намека на желание оплатить щедрость Арьяна, глаза визиря говорили сейчас только о том, что сейчас желания Арьяна для него прозвучат как равного, а значит их будет особо приятно исполнить ...

Взгляд глаза в глаза, тихие слова, но в купальне наступила зима ... Из глаз визиря пропала мягкость, в них полыхнуло пламя гнева. Губы сжалсь, в уголках пролегла жесткая складка, пальцы привычно побарабанили по столешнице, после чего визирь поднялся и голосом лишенным каих-либо эмоций, произнес:
- Я доволен тобой ...
Не глядя больше на Арьяна, Сахид сделал несколько шагов к покоям, остановился на пороге и чуть повернув голову, скорее обозначая движение, чем действиетльно поворачиая ее, добавил:
- Не смей покидать город.

Явившиеся слуги одели визиря, после чего он взмахом руки отолал всех порчь, желая остаться один. Довершив свое одеяние привычными уже драгоценностями, Сахид задумался о том, что надо сгладить все же дурное настроение, что наверняка отразиться на прекрасном лице Амира. Он был как всякий правитель своеобразен, нетерпелив и всегда во всем прав, а следовательно ...
- Ну что же ... лесть тут неуместна, а вот прекрасный дар со смыслом будет очень даже к месту.
Сахид достал из потайного ящика, что запирался на замок с секретом, не зная которого жаждущий доратьс до сокровищ получал три укола отравленнми иглами,  ларец, открыл его своим перстнем, взглянул на содержимое и почти без сожаления выбрал прекрасный рубин размером с куриное яйцо.
- Власть ... Ну что же, навестим и отдадимся в ее руки ...
Повесив на пояс мешочек с золотом, Сахид добавил еще один, наполненный камнями небольшого размера, но довольно ценными, что бы при случае можно было расплатиться ими. А в планах визиря было желание потратить золото и потрамить его много ...

-------------Караван-сарай. Торги невольниками

Покои шаха

Вернувшись к себе в покои, Сахид выслушал слугу, что робко пряча глаза, в страхе наказания за плоху весть, сообщил, что Арьяна найти не удалось, он с самого утра ушел из дворца и нигде, где его не искали, найти не смогли ... Недовольная складка пролегла между бровей Сахида, он взмахом руки отпустил слугу, что тут же постарался скрыться от недовольного взора господина, и вошел в личные покои, окидывая из взглядом и замечая Кисаве, что совал свой любопытный носик, в данном случае пальчик, в кувшин с вином:
- Кисаве, тыкать пальцами в вино дурной тон и неуважение к этому благородному напитку.
Голос звучал спокойно и даже несколько насмешливо, Сахиду было любопытно что в его отсутствие делал наложник и главное чего он не делал ...

Сахид подошел к юноше и взяв его тонкими пальцами за подбородок, поднял голову, заставляя смотреть в лицо:
- Кисаве, ты видишь здесь гарем из сотни жен или хотя бы одну жену ... старшую? Тогда запомни, что до тех пор пока у меня не появится жена, что станет распоряжаться в покоях, ты являешься тем, кто будет заботится о моих покоях и всем, что здесь есть , следовательно ты должен знать тут все и за за все /последнее визирь подчеркнул голосом, добавляя в его звуки еще и острый как нож взгляд/ повторяю за все, будешь нести ответственность лично передо мной. Все это я говорю тебе не для того, что бы ты осознал всю полноту власти здесь, в своих пределах, а что бы ты понял одну простую вещь - я не терплю лжи, даже если ее произносят, спрятав глаза.
Отпустив Кисаве, Сахид сел в кресло и добавил:
- Налей ... два бокала вина и расскажи мне, чем ты занимался пока меня не было.
Сахиду и правда было любопытно как вел себя Кисаве в отношении слуг, что сделал, что бы получить авторитет у них и послушание, сколько ошибок он допустит, пока не освоится во дворце и следовательно к чему быть готовым ...

А вот это визирю не понравилось ... совсем ... Хотя он и не показал это внешно, но неулюжесть Кисаве его просто покоробила, а если еще учесть и банальное "Накажите меня" так и вовсем заставло полыхнуть гнев всполохом.
- Кисаве, неужели ты думаешь я стану пить вино, в котором ты купал пусть и вымытые, но все таки руки?
Не сделав ни малейшего движения, что бы взять бокал, Сахид чуть устало прикрыл глаза, рассталбяясь и чувствуя как медленно, но неотвратимо начинает давить то, что он вторые сутки на ногах.
- Слушай и запоминай ... /визирю не надо было открывать глаза, что бы видеть наложника и то как он сейчас выглядел/ В самой толстой стене, та, что левая в соей спальне, находится сокровищница, об этом многие знают, так что не делай удивленные глаза, словно я тебе великую тайну открыл. Так вот, там кроме весьма дорогих драгоценностей и прост оценностей, находится и ... хм ... энное количество ловушек, еще ни один позарившийся на мои ценности, не приблизился и на мерт к ним, устилая своим трупом ковер на полу. Не желаешь навестить Аллаха, советую даже не приближатся. Что касается прочего в покоях, что тебе должно знать ... /чуть помолчал/ ... ты можешо брать здесь все, что лежит на виду, от моей одежды, что будешь приносить по утрам, до оружия, что иногда мне требуется. Твоя комната находится слева от моей спальни, вход в нее и значит и выхот только через двери моей спальни /как расценивать эти слова, Кисаве должен был решить сам/ Ты можешь отдавать приказы слугам, требуя их выполнения, наказыая за неисполнение или прочие провинности, но в покоях всегда должен быть порядок и тишина, никакх склок и свар /Садих до сих пор испытывал чувства неловкости, когда войдя в покои с Тахином, стал свидетелем дурацкой свары с тасканием за волосы и визгами кто дороже господину, двух наложников, что правда не задержались у него после этого, визирь из продал, даже не задумавшись ни на секунду/
- В моих покоях часто бывают гости от дервиша или наложника из гарема, до самого шаха, так что я шкуру спущу с тебя, если ты посмеешь еще хоть раз, что-то пролить, подавая, а прислуживать будешь ты лично всякий раз, когда я буду не один.
Сахид открыл таки глаза и Кисаве по взгляду ,что стегнул не хуже кнута, без труда бы догадался, что это не угроза, а простая констатация факта.

Сахид молча поднялся, подошел к столу и выдвинув один из многочисленных ящичком, достал оотуда изяшный ошейник, гибкие сочленения позволяли ему по мягкости линий соперничать с тонко выделанной кожей. Ошейник был из золота, ажурные стилизованные под вязь, что вполне давала возможность прочитать имя Сахида, сочленения, богато украшенные драгоценными камнями. Поманив к себе юношу, Сахид застегнул на его шее ошейник, что плотно обхватил тонкую шею, но не давил.
- Теперь любой во дворце человек будет знать, что ты принадлежишь мне, осознавая при виде тебя кто за тобой стоит ...

Вернувшись в магкие объятия подушек, которыми было усыпано кресло, Сахид, мысленно пометил себе, что надо позвать белошвейку и полностью сменить стиль одежды наложника, то во что его нарядили перед продажей было мягко выражаясь безвкусно и устрашающе уродовало юношу. Вспоминая его танец на торгах, визирь легким перезваоном колокольчика что стоял на столике, позвал служанку, что часто играла для визиря, когда ему хотелось нсладится звуками прекрасной музыки и велев ей начинать играть, произнес:
- Кисаве, ты танцевал на торгах ... так вот сейчас я хочу увидеть тебя, а не то  как ты умеешь двигаться телом ...

Будур села поодаль и коснувшись тонкими пальцами тара, заиграла одну из любимых мелоlий Сахида

Отредактировано Сахид-паша (2007-05-02 23:50:07)

Так вот ты какой ... ну что ... внутреннюю скромность вряд ли можно назвать пороком ...
Сахид смотрел на Кисаве и видел почему-то маленький родник, что искрясь на солнце, что пробиватеся скволь зелень травы, тихонько журчит своими тонкими струйками ...
- Кисаве, ты меня боишься?
Голос визиря оборвал звучание тара, Будур слишко хорошо знала своего господина, что бы не улавливать интонаций его голоса, чутко чувствуя когда надо стал незаметной, а когда и вовсе удалиться.

Сахид смотрел на Кисаве, сравнивая его с тем же Арьяном ... Арьян, от воспоминания о котором сладко заныло в животе, был стихией, лесным пожаром, который можно погасить только не менее сильной стеной огня, что сломит или падет сама к ногам ... Его имя рождало желание и ярость гнева, тогда как глядя на Кисаве, Сахид понимал, что такая покорность, даже если ее унижать и сечь плетью, останется покорной, но было еще одно, что хотел знать визирь:
- Кисаве ... чего ты хочешь?